Неточные совпадения
Какую службу ты несёшь?»
«На счастье
грех роптать», Жужутка отвечает:
«Мой господин
во мне души не чает;
Живу в довольстве и добре,
И ем, и пью на серебре...
–…
Живем во исполнение
грехов и на погибель соблазнов… Не согрешишь — не покаешься, не покаявшись — не спасешься…
—
Живем во исполнение
грехов, — пробормотал он. — А вот мужик… да-с!
Ты возразил, что человек
жив не единым хлебом, но знаешь ли, что
во имя этого самого хлеба земного и восстанет на тебя дух земли, и сразится с тобою, и победит тебя, и все пойдут за ним, восклицая: «Кто подобен зверю сему, он дал нам огонь с небеси!» Знаешь ли ты, что пройдут века и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и
греха, а есть лишь только голодные.
Нужно лишь малое семя, крохотное: брось он его в душу простолюдина, и не умрет оно, будет
жить в душе его
во всю жизнь, таиться в нем среди мрака, среди смрада
грехов его, как светлая точка, как великое напоминание.
Мы
во грехе живем,
во грехе и каемся, а тут будет все твердо.
И затем, дорогая, вы вступили на стезю порока, забыв всякую стыдливость; другая в вашем положении укрылась бы от людей, сидела бы дома запершись, и люди видели бы ее только в храме божием, бледную, одетую
во все черное, плачущую, и каждый бы в искреннем сокрушении сказал: «Боже, это согрешивший ангел опять возвращается к тебе…» Но вы, милая, забыли всякую скромность,
жили открыто, экстравагантно, точно гордились
грехом, вы резвились, хохотали, и я, глядя на вас, дрожала от ужаса и боялась, чтобы гром небесный не поразил нашего дома в то время, когда вы сидите у нас.
— А вот нам, коли молвить правду, не больно тошно, что брата нету: кабы да при теперешнем житье, так с ним не наплакаться стать; что
греха таить, пути в нем не было, мужик был плошный, неработящий, хмельным делом почал было напоследях-то заниматься; вестимо, какого уж тут ждать добра, что уж это за человек, коли да у родного брата захребетником
жил, — вот разве бабу его так жаль: славная была баба, смирная, работящая… ну да, видно,
во всем бог… на то его есть воля… ох-хо-хо…
Что же их бояться?
Подумают — горда. Греха-то больше;
А пусть болтают да смеются вдоволь,
Побалагурим, да и разойдемся,
Вот и беда и горе: обещала
Вдовой остаться, Божьей сиротой.
А отказать боюсь: Кузьма Захарьич
Рассердится, и Алексей Михайлыч
Во гнев взойдет и будет злобу мыслить,
И выйдет только
грех один. Уж лучше
Скажи ему, что я душевно рада,
Пусть думает, что я его невеста,
Хоть обману, да в мире
поживем.
— Кой чёрт в уезде? Другого такого хамелеона
во всей России не сыщешь! Отродясь ничего подобного не видывал, а уж я ли не знаток по этой части? Кажется, с ведьмами
жил, а ничего подобного не видывал. Именно наглостью и цинизмом берет. Что в ней завлекательно, так это резкие переходы, переливы красок, эта порывистость анафемская… Бррр! А векселя — фюйть! Пиши — пропало. Оба мы с тобой великие грешники,
грех пополам. Считаю за тобою не 2300, а половину. Чур, жене говорить, что у арендатора был.
Во всех людях — женщинах и мужчинах —
живет дух божий. Какой же
грех смотреть на носителя духа божия, как на средство удовольствия! Всякая женщина для мужчины прежде всего должна быть сестрою, и всякий мужчина для женщины — братом.
— Оно, конечно,
грех, да ведь что поделаешь… Вы не приказывали
во двор чужих баб пущать, оно точно, да ведь где ж своих-то взять. Прежде, когда
жила Агнюшка, не пускал чужих, потому — своя была, а теперя, сами изволите видеть… без чужих не обойдешься… И при Агнюшке, это точно, беспорядков не было, потому…
— Ничего, владыко, — изрядно; а вот что мне нехорошо кажется: как придут новокрещенцы в город и видят всё, что тут крещеные делают, и спрашивают: можно ли то
во славу Христову делать? что им отвечать, владыко? христиане это тут
живут или нехристи? Сказать: «нехристи» — стыдно, назвать христианами —
греха страшно.